ПОБЕДИВШИЙ СЕБЯ НЕ ВОЮЕТ С ДРУГИМИ (Сократ).
Мне бы имя твое шептать,
но под ребрами боль шипит.
Как-то некогда больше спать,
если некуда дольше пить.
А у нас за окном всё снег,
всё танцует, сбивает с ног.
И не надо читать Сенек,
чтоб представить тебя, сынок.
Мне подруги не верят: "как?",
пишут "твой? быть не может, твой?".
Он лежит у меня в руках,
как чукотское божество.
Для больших и чужих - Артем.
По-домашнему будет Тим.
А по отчеству? Подрастем и решим.
Пока не хотим.
Тень ресниц на его щеках.
Он прижался к моей груди.
Он лежит у меня в руках,
через год он начнет ходить.
А по отчеству - чушь, не суть.
Он успеет еще решить.
Я сперва за него трясусь,
а потом отпускаю жить.
Десять лет на чаше весов.
Дождь струится по волосам.
Мой сынок чересчур высок,
и не может ударить сам.
Не стыдись того, что ревел,
не ревет неживая тварь.
А ударят тебя - не верь,
невелик и беззуб январь.
И сначала он ходит в лес,
а потом уезжает в Лос-,
я вдыхаю: "Куда ты влез"?
и звоню ему "удалось?"
И когда-то в пустой висок
мне ударит ночной звонок.
Мой сынок чересчур высок.
И безвыходно одинок.
Видишь, Тим мой, какая темь,
слышишь, Тим мой, часы спешат,
Тим, когда убегает тень,
я не знаю, чем утешать.

Слышишь, Тим, тишину терпя,
выжигаю сердечный гной.
Как же здорово, что тебя
не случилось пока со мной.
Паутину плетет тоска,
одиночеством бьет кровать.
Видишь, я и себя пока
не умею не убивать.
А потом паруса зимы
превратятся в горы былья.
На пшеничное слово "мы"
я сменю неживое "я".
Но пока у меня январь,
ветер ржавую рвет листву.
Я прошу тебя, не бывай.
Будь же счастлив - не существуй